Даат Твунот. Диалог об основах мироздания

$US18.90
~~$US37.80~~

Дата добавления: Saturday 31 July, 2010

ИЗ ЧИСТОГО ИСТОЧНИКА

Иерусалимское издательство «Мааян а-Тахор» («Чистый источник») пользуется широкой известностью в интеллектуальных и религиозных еврейских кругах как авторитетный издатель памятников иудейской мысли. В этом году «Мааян а-Тахор» предлагает одно из своих изданий русскому читателю.

Имя Моше-Хаима Луцатто знакомо любому, кто сколько-нибудь серьезно интересовался иудаизмом, еврейской историей или литературой. Несмотря на то, что Луцатто прожил только 40 лет (родился в Падуе в 1707 году и умер в Кфар-Ясиф близ Акко в 1747-м), он успел приобрести репутацию одного из виднейших кабалистов и крупнейшего специалиста в области еврейской этики. Кроме того, перу Луцатто принадлежат сотни стихотворений и три драмы в стихах. Многие представители еврейского Просвещения («Аскалы») считали Луцатто своим предшественником. Некоторые исследователи видят в нем одного из основоположников новой ивритской литературы.

«Даат твунот» («Познание разума») – один из трех трактатов Луццатто по проблемам еврейской морали наряду с «Месилат ешарим» («Путь праведных» и «Дерех а-Шем» («Путь Г-споден»). Формально книга посвящена анализу и разъяснению четырех из тринадцати основ веры (по классификации Рамбама) – Б-жественному провидению, Награде и наказанию, Приходу Мошиаха и Воскрешению мертвых. Однако фактически автор не ограничивается раскрытием этих фундаментальных понятий иудаизма – он дает философское осмысление и отношения Гспода с миром, и цели жизни человека в Мире Б-жьем. Соответственно, основной пафос «Даат твунот» – этический: М.-Х. Луцатто объясняет, какова основная функция человека в мире, что мы должны делать, чтобы соответствовать Б-жественному замыслу.

Основной принцип и основная цель существования человека согласно Луцатто – приближение к «совершенству», то есть «увеличение» причастности человека к святости Всевышнего, наслаждение постижением славы Творца без преград и препятствий. Эта цель не может быть достигнута в полной мере, пока человек пребывает в материальном мире, поскольку сущность Б-га непостижима; «более того, наложен вечный запрет на любую попытку понять Его сущность» (34). Но человек в состоянии составить общее представление о совершенстве и предпринимать действия по приближению к нему – «исправлению»: «То, чего хочет Г-сподь, благословен Он, от человека, – чтобы исправил он все недостатки создания и возвышал себя ступень за ступенью, пока не станет причастен к святости Его» (101).

Все в этом мире – от Г-спода. Поэтому, как бы ни казалось это парадоксальным, всё, кроме Г-спода, не является абсолютным. «Ни одно из его созданий не может противостоять Ему даже посредством законов и порядков, Им же установленных. Ведь Он – тот, кто их установил, и Он же может изменить и упразднить их в любой момент по своей воле».

Соответственно, и зло в этом мире создано Г-сподом. Однако Г-сподь «сотворил» зло, а не «творит» его. Гсподь «дал место тому… что необходимо живущим внизу для достижения совершенства. Скрыв лицо Свое, он дал место несовершенству, а также тому труду, который необходим для устранения этого несовершенства», «хотя зло – это недостатки, разрушение и смерть, однако оно несет благо человеку, поскольку именно со злом связана заслуга и возможность служения человека» (194). Иными словами – зло есть испытание, преодолевая которое человек приближается к Г-споду. «Творить зло», то есть отказаться приближаться к Г-споду и даже отдаляться от него, есть исключительная прерогатива человека. «И Он положил перед человеком все возможности удаления и их следствия, и все возможности приближения и их следствия» (101).

В соответствии с «мерой добра и зла» Г-сподь обычно судит человека, наказывая и вознаграждая его. Но «правосудие», как и любой, созданный Б-гом закон мироздания, имеет относительный характер. Г-сподь волен прибегнуть к «мере награды и наказания», а волен – и к «мере добра». «Согласно мере награды и наказания истинное правосудие Всевышнего в том, чтобы воздать человеку по делам его, мера за меру… И каждый найдет то, к чему шел, – то ли добро, то ли наказание. Однако в силу замысла доброты Его и в силу Его совершенства общая конечная цель того и другого – возвратить все к совершенному добру и полному исправлению» (41).

Наконец, и применение «правосудия» и «милости» Гсподом всякий раз неодинаково. Оно различно, поскольку неодинаковы времена совершения тех или иных поступков, неодинаковы и сами люди, те или иные поступки совершающие. Мало этого – «один и тот же человек неодинаков в своих силах в разное время» (147). Поэтому пытаться осознать причину того, почему в данном конкретном случае Г-сподь применил «правосудие», а в другом случае – «милость», есть задача для человека непосильная: мы должны уповать на Г-спода и принимать любой его приговор как единственно правильный.

Несмотря на кажущуюся простоту языка текст трактата очень сложен для осмысления. Иногда переводчик вынужден добавлять собственный комментарий, чтобы прояснить авторскую мысль. Вот как, например, Луццатто объясняет тот факт, что Г-сподь не всегда воздает злодею по заслугам: «Это происходит, когда зло усиливается так, что мир не может устоять перед правосудием Всевышнего… В это тяжелое время Всевышний ради будущей цели поддерживает минимальное существование Творения властью своего единства». Чтобы понять, что автор имеет в виду, недостаточно прочесть даже весь трактат, необходимы серьезные знания многих других произведений по проблемам еврейской этики. Поэтому переводчику приходится «вмешаться» и разъяснить существо тезиса: иногда Г-сподь «не обращает внимания на отсутствие заслуг, иначе, если в такой ситуации Он прибег бы к власти правосудия, мир просто прекратил бы свое существование».

Впрочем, в некоторых местах русского языка все равно не хватает и, чтобы понять точный смысл сказанного, необходимо свериться с ивритским оригиналом. Например: «…Для раскрытия и яркого освещения единства (Гспода) необходимо было создать зло как альтернативную возможность обратной стороны, противостоящей воле Всевышнего и Его единству». Как ни переводи текст на русский, невольно создается впечатление, что возможно нечто, противостоящее воле Г-спода. Только обращение к оригиналу позволяет понять, что эта возможность – кажущаяся, существующая лишь в несовершенном человеческом восприятии. Именно поэтому, несмотря на огромную работу переводчика, книга М.-Х. Луцатто издана на двух языках параллельно: каждая страница на русском (слева) и на иврите (справа).

Так или иначе – трактат «Даат твунот» навряд ли может быть в полной мере оценен читателем, не обладающим сколько-нибудь серьезными познаниями в еврейской этике. Отчасти – но только отчасти – эту проблему решают подробнейшие, едва ли не поабзацные, комментарии раввина Хаима Фридлендера.

Дмитрий Прокофьев
Лехаим.ру