На островах имени Джорджа Вашингтона

О буднях американского и канадского Университетов, в которых автор читал лекции о русской литературе. Неизбежные схватки с западными советологами. Откровения заведующей кафедройстарой графини, для которой было не важно, какой будет ее Россия — империей зла или империей добра — главное, чтоб она была империей.

Фрагмент из книги:

Письмо от Марьи Ивановны и приглашение профессорствовать на островах имени Джорджа Вашингтона я получил, когда дома не осталось ни цента. Ну просто день в день.
И вот проводины. Батареи пустых бутылок выстроились по периметру гостиной.
— Вы не бывали на сих островах? Тогда вы не видали чудес! На них великим русским языком считаются польский и идиш. Идиш утвержден ученым советом как сибирский диалект нашего великого и могучего... — ораторствовал с бокалом в руке мой давний приятель Володичка-каланча, взъерошенный блондин, полиглот, лингвист милостью Божьей, убедивший самого себя в том, что лингвистика — дело не его («Меня советская власть загнала в лингвистику»), а его дело — политология, борьба с русским параличом, как крестил он Октябрьскую революцию.
Изгнанный с островов имени Джорджа Вашингтона, он волей-неволей вернулся в филологию, став счастливым приобретением университета в одном из тихих канадских городков. Прорываясь сквозь хохот гостей, он еще долго смешил их, затем произнес тише и с такой тоской в голосе, что все притихли:
— Мафия там царит, поняли? Розовая мафия! — И, повернувшись в мою сторону, предупредил по-дружески: — Ты со своим вздорным характером там и полгода не протанцуешь. Хотя на филологическом и потише, чем у советологов, но все равно... Вытолкают взашей. Как меня...
Поглядываю на его нечесаные вихры и налитые, с конопатинкой, детские щеки и вспоминаю чей-то рассказ о том, как Володичку турнули с островов: ухаживал-де за своими студентками. Все может быть. Студентки любят конопатых гениев. Не могли же изгнать за талант и мировую известность. Впрочем, кто знает?
Я думаю о Володичке почти завистливо. Он моложе меня лет на пятнадцать, беспечен, ему и карты в руки.
«Мафия... розовая», красно-бурая... — Пропускаю его напутственную речь мимо ушей. Я преподаю третий год. В Канаде. В Штатах. Академическая среда — не сахар. Но... уж не Марья Ивановна ли, старая эмигрантка, — мафия? Или глава славянского департамента Том Бурда, питомец Монтерея, бывший моряк, танцевавший на конференции славистов свои хорватские танцы? Радушные веселые люди. Спасибо, что выудили меня на свои острова...